Четверть века блистала на сцене эта женщина, которую заслуженно называли «воплощением грации и изящества». Четверть века не сходило с уст завзятых балетоманов, ценителей высокого искусства и обычной театральной публики ее имя — Мария Тальони! Гедкий утенок, превратившийся в легкокрылого лебедя, гений исполнительского мастерства, а еще — революционерка, открывшая путь новому, романтическому балету — такой она запомнилась современникам, такой она представляется и нам, потомкам…
Большая мечта «маленькой горбуньи»
…Премьер Королевского театра в Стокгольме Филиппо Тальони пережил немало неприятных минут, когда он, молодой отец, привез свою малышку Мари в Париж в школу к своему бывшему учителю, месье Кулону — учиться балету. Можно представить реакцию месье Кулона, когда он увидел новую ученицу: худая, непропорционально сложенная, руки слишком длинные и совершенно не «балетные» ноги, короткая талия, да еще и немного сгорбленная спина! Чтобы представить себе в будущем хотя бы посредственную балерину при таких внешних данных, нужно было обладать богатейшик воображением. Оказалось, такое было только у ее отца…
Грациозные движения, таинственно-обворожительные улыбки и не всегда скромные позы — вот примерный эскиз балета того времени. И для такого балета требовались прежде всего хорошенькие фигурки и ангельские личики. «Чему здесь может научиться эта маленькая горбунья?» — насмешничали за спиной Марии «ангельские личики».
Этот же вопрос задал вскоре себе и отец Марии. Он забрал дочь, а для продолжения учебы выбрал нового учителя — себя самого. Время показало, насколько мудрое это было решение!..
Филиппо Тальони безумно любил свою дочь, она отвечала ему взаимностью. Может быть, поэтому, будучи совсем юной, Мария смогла проникнуться «сумасшедшей» идеей отца, поверить в нее и сделать все для ее воплощения. Но сколько же труда, фанатичной самоотверженности и самоотдачи потребовалось от них! И прежде всего — от Марии.
Слезы… Обмороки от переутомления… Стертые в кровь пальцы, не успевающие заживать… Но постепенно приходил и результат — безукоризненно простые, благородные, лишенные фривольности движения, с обманчивой легкостью позволяющие преодолевать земное притяжение!
Тальони задался целью «вылепить» из дочери «новую» балерину, которая — так же, как писатель в слове, а композитор в музыке — могла бы в танце передавать самые глубокие переживания героя! Великолепному творческому дуэту отца и дочери эта, казалось бы, непосильная задача удалась!
Благодаря упорству отца, силе воли, вдохновению дочери и, конечно же, талантам обоих, сказка сбылась: «гадкий утенок» превратился в дивного лебедя!
Аттитюд Тальони: загадка равновесия
В 1822 году Филиппо Тальони решил, что «время пришло». Дебютировала восемнадцатилетняя Мария в Вене, одной из признанных «балетных» столиц Европы. Для первого выступления Тальони поставил балет «Прием молодой нимфы ко дворцу Терпсихоры».
Никакой «рекламы» с обещаниями «сюрпризов» в анонсах не было, поэтому почтеннейшей публике по ходу спектакля пришлось немало поахать от удивления и восторга.
…Юная балерина появилась на сцене не в привычном для того времени балетном облике — тяжелом атласно-парчовом платье, громоздком парике, с густым слоем белил и румян. Легкий, едва заметный грим оттенял бледность лица Марии, а удлиненная юбка из легкой материи предоставляла совершенную свободу движений и подчеркивала воздушность танца.
Тальони, действительно, словно парила над сценой — ей удалось победить земное притяжение, и публика это оценила: словно зачарованная во время спектакля, она взорвалась овацией по окончании его; бедную, но счастливую, дебютантку восемь раз вызывали на сцену!!!
Уже через несколько лет можно было смело утверждать, что Мария Тальони обладает выдающимся талантом. Об этом свидетельствовало не только ее блистательное исполнительское мастерство и умение передать в танце тончайшие движения души, но и то, что практически в каждом своем выступлении она поражала зрителей — и профессиональных танцоров! — новинками техники. Кстати, все они сегодня — классика балета, освоение которой обязательно для каждой балерины.
…1827-й год. Публика, собравшаяся в парижской Опере, где дают «Венецианский карнавал», как всегда, очарована воздушностью и необыкновенной красотой движений балерины. Но все ждут того момента, когда Мария Тальони замрет в своем, теперь уже знаменитом, аттитюде: верхняя половина корпуса с поднятыми к небу руками устремлена вперед, в то время как одна нога остается вытянутой назад. Точка замирания — на полупальцах. Все это вместе представляло загадку равновесия, которое, кажется, может быть нарушено одним лишь вздохом кого-нибудь в зале… (По мнению современных хореографов, этот аттитюд — самый изящный, но и самый трудный изо всех балетных па!)
Сильфида из лунного света
Ежедневные многочасовые тренировки и небывалое вдохновение, испытываемое Тальони, совершенно преобразили и внешность балерины, и внутренний ее мир, наполнив его светом и благородством. Современники утверждали, что движения и даже походка Тальони были неподражаемы не только на сцене, но и в жизни, а лицо ее «носило отпечаток совершенно особой прелести, какого-то мягкого и нежного обаяния»…
За несколько лет гастрольного турне Мария Тальони объехала практически всю Европу, неистовые овации оглушительным шлейфом следовали за ней. Даже чопорные британские денди изменили своей обычной холодной сдержанности — лондонский театр Ковент-Гарден какое-то время после окончания представления напоминал шумный восточный базар! Кстати, именно в Ковент-Гардене 3 июля 1830 года в балете «Зефир и Флора», исполняя партию Флоры, Мария опробовала еще одну свою новинку: она впервые вышла на сцену в новой обуви — специальных балетных тапочках-пуантах…
Публика рукоплескала, карьера Марии шла резко в гору, но настоящий триумф к ней пришел в 1832 году.
Отец Марии прекрасно понимал: с подвластной ей виртуозной сложностью приемов — «зависающие» прыжки, замирание на пальцах одной ноги, непостижимая легкость вращений — идеальными для нее будут партии сказочно-мистических героинь, полубесплотных образов — словно тающие в воздухе романтические грезы. И ей, действительно, не было в таких партиях равных! Первой из них стала партия Сильфиды.
Сказка о Сильфиде, духе воздуха, таинственной и прекрасной, которая своей любовью к земному юноше губит и себя, и его — что могло быть более подходящим для таланта «бесплотной Марии»!
Публика с восхищением внимала творившемуся на сцене: Тальони казалась сотканной из лунного света; у замерших зрителей была полная иллюзия парения балерины в воздухе и ощущение абсолютной нереальности происходящего.
Премьера «Сильфиды» ознаменовала рождение нового балета — балета, ставшего по-настоящему Искусством, а балерина, танцевавшая заглавную партию, осталась в истории балета самой лучшей Сильфидой!
Искуство и расчет
Тальони не только блестяще танцевала — талант ее коснулся разных сторон балета как такового. Она усовершенствовала и усложнила технику исполнения, что позволило создавать на сцене настоящие драматические образы. Много внимания Мария уделяла и технической стороне танца. Как уже говорилось, благодаря ей, в балет «пришли» пуанты, позволившие создавать впечатление легких, буквально невесомых прикосновений к поверхности сцены. Но Тальони не была бы Тальони, если бы не привнесла в балет и такое новшество, как… костюм! По ее просьбе известный художник и модельер того времени Эжен Лами разработал новый балетный костюм, в котором использовал многослойную легкую ткань, — пышную и вместе с тем невесомую пачку, которая практически неизменной дошла до наших дней!
Да, талант ее был разносторонен, но в ней жила и другая, «земная» Сильфида. За «кадром» она оставалась обычной женщиной, которой хотелось любви и счастья, но характеру которой был не чужд обычный прагматизм. Однако возникающие проблемы Мария Тальони предпочитала решать, как не всякой женщине дано — быстро и жестко.
18 сентября 1832 года 28-летняя балерина вышла замуж за графа Жильбера де Вуазена. Кроме «взаимной любви и дружбы» она получала титул, которым, впрочем, никогда не воспользовалась, а жених — весьма богатую невесту. Именно богатую: Тальони не только любила роскошь, но и могла ее себе позволить — мебель знаменитых мастеров, солидная библиотека, столовое серебро, фарфор, картины, украшения и драгоценности… Это, кстати, говорит и о том, насколько высоко оплачивался талант Тальони.
Правда, муж ее оказался заядлым картежником и бабником; Мария, которая первые два года брака рожала и выкармливала детей — сына и дочь — не смогла сразу «оценить» нравы мужа в полной мере. Но как только оценила, решение последовало моментальное и категоричное. Официальный развод был оформлен уже в начале 1835 года.
Тальони умела ценить свой талант, бывала и требовательной, и капризной. Разумеется, «жертвами» ее обычно становились директора театров, среди которых за ней закрепилась репутация «деспота в юбке». Был случай, когда Тальони настолько «допекла» директора парижской Гранд Опера месье Верона, что он попытался найти в Европе замену «зарвавшейся» звезде — однако, на тот момент задача оказалась невыполнимой!..
«Тальонимания»
В Париже на представлении «Психеи», где танцевала Тальони, впервые в истории театра на сцену к ногам балерины прилетел букет живых цветов! С легкой (и сильной!) руки французского архитектора Дюпоншеля публика получила замечательное средство для выражения своей любви и восхищения.
Тальони стала «причиной» и многих других нарушений театрального этикета (многие из них дожили до наших дней), и даже вызвала волну настоящей «тальонимании»! А случилось это в российской столице…
Русская критика того времени утверждала, что «Марию Тальони нельзя называть танцовщицей: это — художница, это — поэт в самом обширном значении этого слова». Естественно, возможность видеть Тальони на сцене уже являлась хорошим уроком для русских танцовщиц, заниматься же у нее в классе, который она стала вести в Петербурге, было выше всякой школы…
Петербургские сезоны для Тальони (а она танцевала здесь с 1837 по 1842 год, с перерывами на время Великого поста) превратились в один сплошной триумф.
Интенсивность ее выступлений — балерина танцевала через день — давала возможность публике сполна насладиться ее искусством. Но нет! Каждый спектакль — аншлаг!
На представлениях в ложах и партере присутство вал весь цвет петербургского общества. Император Николай I был в восторге от Тальони и рас порядился даже поставить в своей ложе бронзовую фигурку балерины.
На спектаклях с Тальони вслед за «появлением» на сцене живых цветов в букетах и корзинах стало принято вызывать актеров и выходить на поклоны публике столько, сколько она этого захочет; дамы получили право выражать свои эмоции аплодисментами, что раньше считалось нарушением приличий!
А что творилось вокруг спектаклей и за пределами театра?!
Портреты прославленной балерины буквально сметались с прилавков. Среди самых разных слоев петербуржцев возникло вдруг страстное увлечение танцами. Модным становилось всё, связанное с ее именем: «шляпка Тальони», «карамельки Тальони», сбитый из сливок «торт Тальони»; воздушные одеяния Тальони-Сильфиды превратились у петербургских модниц в многослойные юбки с воланами длиной в десяток метров.
Обожание публики выражалось и в богатых подношениях, драгоценностях, доходило и до курьезов: какой-то купец добился разрешения сделать ободья колес экипажа балерины из чистого серебра; группа офицеров выкупила балетные туфельки Тальони, полила их соусом и, разрезав на куски, поужинала ими, щедро сдабривая оригинальное блюдо шампанским!..
…Последнее выступление балерины в Петербурге состоялось 1 марта 1842 года. Ее вызывали 18 раз. По окончании спектакля она обратилась к зрителям со словами о том, что в стране с нещадными морозами ей всегда было тепло.
Эпилог
Мария Тальони не была примой какого-то отдельно взятого театра, она была Примой европейского балета! Ни много ни мало — почти четверть века!
Волны славы, ее еще раскатывались по континенту, а Тальони, почувствовав, что на прежнюю легкокрылую танцовщицу, парившую над сценой под восторженные овации публики, начинает понемногу давить груз лет, в 1844 году (ей исполнилось только 40!) в последний раз появилась на театральных подмостках.
Она ушла со сцены непобежденной и непревзойденной. А в истории искусства она навсегда осталась гениальной балериной, закрепившей за балетом обязанность возвышать человеческую душу и право, как писали современники, «вступать в яркий храм изящных искусств»…
Мария Тальони умерла в 1884 году 22 апреля, не дожив буквально одного дня своего 80-летия. На ее нагробии надпись: «Земля, не давно на нее слишком сильно, ведь она так легко ступала по тебе»…
